12 часа назад
6
Могут ли машины думать? Именно этим вопросом задался легендарный математик Алан Тьюринг в октябре 1950 года. Он хотел понять, способны ли компьютеры имитировать или проявлять интеллект человеческого уровня, для чего разработал особый тест. Портал livescience.com рассказал, в чем заключается тест Тьюринга и выдержал ли он проверку временем.
Изначально Тьюринг предложил своего рода игру для трех участников. Он описал тест, в котором мужчина и женщина отправляются в раздельные комнаты, а гости вечеринки используют карточки, напечатанные на машинке, чтобы разобраться, кто находится в какой комнате. А испытуемые, в свою очередь, пытались запутать гостя и убедить его, что мужчина, на самом деле, женщина — и наоборот.
Отталкиваясь от этой идеи Тьюринг разработал тест, где удаленный наблюдатель задает вопросы человеку и компьютеру, которых не видит лично, на протяжении пяти минут. Цель допроса — определить, кто из собеседников разумен. По результатам теста способность компьютера к мышлению определялась из того, какой процент наблюдателей ложно опознал его как человека. А чуть более поздняя версия теста, предложенная Тьюрингом в 1952-м, предлагала компьютеру попытаться убедить человеческое жюри в том, что он тоже человек.
Тест Тьюринга оригинально был задуман как философский мысленный эксперимент, а не практический метод опознания искусственного интеллекта. Однако со временем он приобрел репутацию высшей точки развития ИИ — конечного пункта машинного обучения, который нужно преодолеть, чтобы продемонстрировать общий искусственный интеллект.
Тьюринг предсказывал, что в начале 2000-х годов появятся компьютеры, которые смогут обманывать допрашивающего наблюдателя более чем в 70% случаев. Но этого не произошло — по крайней мере, тогда. Теперь же расцвет ChatGPT и крупных языковых моделей вновь разожгли интерес к знаменитому эксперименту.
Тьюринг и сам понимал, что его мысленный эксперимент не идеален. Он даже ответил на девять потенциальных контраргументов против теста и самой теории мыслящих машин. Они варьировались от богословского понимания мысли и идеи о неспособности ИИ ощущать эмоции до логических и математических ограничений.
Но, пожалуй, самый релевантный протест высказала математик Ада Лавлейс, жившая до времен Тьюринга. Комментируя знаменитую аналитическую машину пионера компьютерных наук Чарльза Бэббиджа, она сказала, что машина не может «ничего создавать» — она лишь выполняет человеческие команды. Тьюринг возразил, отметив, что и люди не могут создать ничего оригинального в детерминистском мире, зависящем от законов природы и вселенной. При этом он согласился, что компьютеры и впрямь ограничены, но это не помешает им, в теории, совершать неожиданные действия.
Другой спорный момент связан с тем, что тест Тьюринга, по существу, не выявляет сознание или интеллект. Он служит критическим высказыванием в адрес самого понятия мысли и того, что вообще можно подразумевать под термином «мыслящая машина». Помимо этого, результаты теста зависят от вердикта наблюдателя, прямого сравнения с человеком и анализа исключительно поведения.
Наконец, некоторые эксперты озвучивают еще один аргумент. Тот факт, что тест Тьюринга вращается вокруг поведения субъекта, означает, что машина может просто симулировать человеческое сознание, не обладая его реальным эквивалентом. А это приводит к т.н. «ловушке Тьюринга» — зацикленности на приближении поведения ИИ к человеческому, которое лишь ограничивает истинный потенциал компьютеров.
Хотя раньше тест Тьюринга считали недостижимой планкой для ИИ, сегодня ситуация уже другая. Динамичное развитие языковых моделей позволяет им не просто подражать людям, а быть полноценными агентными системами, которые могут самостоятельно преследовать те или иные цели.
ИИ способны выстраивать сложные аргументы, генерировать цифровой контент и помогать в научных процессах. Настоящий тест не в том, может ли компьютер обдурить человека в разговоре — вопрос в том, способен ли ИИ развить настоящий здравый смысл и систему ценностей, совпадающую с человеческой. Без этих элементов прохождение теста Тьюринга — всего лишь дело продвинутой мимикрии.
